Мне повезло – я потерял кожу и ногти всего на шести пальцах ног, вместо того, чтобы ампутировать их целиком, как это случилось во время войны со многими моими приятелями. Причина, по которой у меня все было так хорошо, заключается в том, что я снял великолепную пару валенок на подкладке с тела мертвого русского солдата. Он не будет скучать по ним, а я отчаянно нуждался в их защите от холодной русской зимы 1941 года. До войны, кто бы мог подумать о том, чтобы украсть ботинки у мертвеца? Ни один благородный немец не стал бы. Теперь это было необходимостью.
Леденящие холода преподали нам много уроков. Кажется, что холод действовал не только на неодушевленные предметы, такие как пулемет. В таких условиях даже ум терял свои способности и суждения.
В тихие минуты той изнурительной зимы в России я размышлял, как я оказался в этом месте, так далеко от дома. Как всего лишь один ничтожный пехотинец среди четырех миллионов немцев, которые продирались через бескрайний русский пейзаж во время вторжения в Россию, я пострадал вместе со всеми остальными.
Тем не менее, несмотря на неблагоприятные условия, моральный дух немцев в целом был положительным. Хотя нам пришлось остановиться у Москвы, мы по-прежнему удерживали обширные территории России, и наше спартанско-немецкое воспитание подготовило нас к тому, чтобы вынести даже превратности этой ненастной погоды.
Мы рассчитывали, что с возвращением весны наше наступление возобновится, и победа будет за нами. Это вдохновляло большинство моих товарищей, которые сражались из патриотического долга. Но меня это угнетало, потому что я с самого начала чувствовал, что Германия обречена на поражение в этой войне, и много думал о ненужных страданиях, которые она причинит моим согражданам, а также тем, с кем мы вели войну.
У меня было только две надежды на личное выживание: моя вера в Бога и тайное обещание, которое я дал Ему до того, как взял в руки оружие.
Герберт Людвиг: немецкий солдат, который не убил ни одного врага
Эти вводные абзацы взяты из рукописи 1995 года Герберта Курта Людвига. Людвиг был активным членом Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, служившим в немецкой пехоте во время Второй мировой войны. Он столкивался с опасностями и проблемами на протяжении всей войны.
Несмотря на все это, Людвиг верил, что его жизнь была сохранена чудесным образом. В 1942 году, когда его группа была переброшена с Российского фронта во Францию, мужчин, вышедших из вагонов, поставили по стойке смирно. Затем, по очереди, каждой группе армий было приказано выступить вперед, чтобы идентифицировать себя: полк, батальон, рота. Когда назвали номера подразделения Людвига, он был единственным, кто выступил вперед. Все остальные, кто был с ним в начале войны, были ранены или убиты. Он был одним из более чем 1000, начавших кампанию.
Но это только часть истории. Герберт Людвиг не только выжил, но даже не убил никого, ни одного врага. Невозможно сказать, сколько других, подобных ему, воевали, не веря, что правда на их стороне, но с Людвигом было именно так. С первого момента, когда он понял, что Германия может стать инициатором войны, он был убежден, что они были на неправильной стороне истории, и что Бог накажет немецкий народ за его высокомерие. Как активный член церкви, он считал неправильным убивать или ранить союзников, которые боролись за свободу. Вот что он написал о той ночи, когда получил уведомление о призыве:
Однажды ночью моя обычная жизнь фермера изменилась: шум у ворот, двое мужчин с письмом для Герберта Людвига. В нем указывалось время, место, день и час, когда мне выпала большая честь присоединиться к «могучей и победоносной армии фюрера». Как я себя чувствовал? Я не могу описать это.
Как если бы во время пожара меня попросили подлить топлива, вместо того чтобы потушить его. В душе я знал, что это неправильно, но правительство Германии не было демократией. Я не мог возразить. Итак, я пошел, бросив последний взгляд и помахав рукой на прощание.
Немец, но не нацист
Каким же образом этот молодой немец пришел к выводу, что его страна заблуждается, и что Бог в конечном итоге накажет их, особенно с учетом того, что Адольф Гитлер был так почитаем за восстановление экономики и рабочих мест в Германии?
После поражения в Первой мировой войне большинство немцев считали, что Германии пора снова занять ведущую роль в мировых делах. Они с энтузиазмом поддержали великое новое «тысячелетие Германии», в котором Третий рейх будет господствовать в Европе.
Однако Людвиг считал иначе. Его чувство обречённости родилось из детских переживаний, которые отражали жестокость и бесчеловечность нацистов, а также из его церковного членства, которое позволило ему пообщаться с американцами.
В отличие от своих соседей, которые смотрели на мир строго через призму нацистской партийной пропаганды, Людвиг и его семья имели более широкую перспективу. Он любил Германию, но не хотел иметь ничего общего с нацистами. Однако отказ от службы считался изменой и мог навлечь гнев не только на него, но и на его семью и даже на других членов церкви. Это был риск, на который он не хотел идти, поэтому отправился на войну, находясь в противоречии.
Обещание
В конце концов, Герберт Людвиг хорошо тренировался и служил в соответствии со своими убеждениями. Звездный ученик в школе, он быстро учился и в армии, что сослужило ему хорошую службу на фронте. Во всех ситуациях, с которыми он сталкивался, он каким-то образом ухитрялся сдержать свое обещание Богу и самому себе, а именно:
«Во всех своих действиях, разочарованиях и страданиях от рук врага я говорил следующее: у меня никогда не было желания убивать из мести или наказать противника. Всякий раз, когда возникала прямая конфронтация, Господь являл Свою руку, и мне не приходилось нажимать на спусковой крючок. Он, конечно, знал желание моего сердца. Да, Господь живёт даже в зверствах, резне и ужасах войны».
Другими словами, Герберт Людвиг пообещал, что не убьет в ходе войны другого человека. Это сложно было сделать, потому что, если какой-либо другой солдат или офицер заподозрили бы его, ему предъявили бы обвинение в неисполнении служебных обязанностей, привлекли к военному суду и возможно казнили. Ставки не могли быть выше.
Случайность или божественное вмешательство?
Вот три случая, когда Людвиг чувствовал, что получил божественную помощь, чтобы сдержать свое обещание:
В меня стреляли в упор
Когда мы продвигались вперед, день за днём, мы, конечно, несли потери в танках и технике, но больше всего жертв войны было среди людей – наших друзей и приятелей. Однако этого было недостаточно, чтобы отменить войну. Однажды, нас отправили в город, который был захвачен накануне. В некоторых районах сопротивление все ещё продолжалось, поэтому мы занялись «зачисткой». Это была самая страшная из всех задач, поскольку снайперы или партизаны могли спрятаться в любом из тысячи мест.
В этот раз я шел по улице один, когда наткнулся на бункер. Каким-то образом я почувствовал, что внутри были люди, поэтому двинулся вперед даже осторожнее, чем обычно. Видимо, недостаточно, потому что вдруг я услышал выкрикиваемые русские слова: «Руки вверх – руки прочь!» Но прежде чем я смог что-то сделать, я увидел вспышку и почувствовал, как частицы горящего пороха ударились мне в лицо. В меня стреляли в упор, но пуля почему-то не попала! Я был здоров, хотя это было совершенно невозможно. В тот день мой бедный ангел-хранитель взял на себя дополнительные обязанности.
Падая на корточки, я медленно ослабил две ручные гранаты, ненавидя то, что, как я знал, мне предстояло сделать. В этот момент ко мне подошли двое моих приятелей и быстро швырнули свои гранаты в бункер. Я смотрел, как гранаты вкатываются в здание, потом почувствовал тошнотворный грохот взрывов. Не было даже звука, который потревожил бы мои уши, ни стона, ни плача. Молчание мучило меня, потому что я знал судьбу, постигшую тех людей, которые несколько минут назад прятались в тревожной темноте.
Тем не менее, не моя рука уничтожила их. Поддержал ли меня Господь, удерживая мою руку? В то время я так считал. Не то, чтобы результаты были другими, или что мои приятели были менее достойны, чем я. Просто я дал обещание не проливать невинную кровь, если это вообще возможно, и это, казалось, указывало на то, что Господь поддержит меня в этом обещание. Я покинул место разбитым горем из-за того, в чём мне пришлось участвовать, но при этом благодарным за жизнь и за то, что мне удалось избежать совершения такого ужасного дела.
На два фута выше
В другой раз Людвиг попал под подозрение за то, что он плохо стрелял по бегущим российским гражданам и военным. По его мнению, действия, которые он предпринял, и последовавшие за ними последствия, были самым убедительным доказательством того, что его обещание было подтверждено:
Нам предстояло захватить деревню. Со своего места мне было видно, как бегут люди. Мне не было видно их ног из-за забора, но их верхняя часть туловища, плечи и голова были четко видны и в пределах досягаемости. Большая часть моего отряда стояла там, прицеливалась из винтовок и стреляя. Я тоже стоял там с оружием на боку и смотрел на невероятное – они на самом деле целились в людей, как в бродячих собак! Погруженный в эти мысли, я был поражен, когда мой капрал начал кричать и проклинать меня, потому что я не стрелял. Итак, я поднял винтовку и очень осторожно прицелился на два фута выше головы русского, а затем выстрелил…
Получал ли я когда-нибудь такой ответ на молитву с уроком как в тот день! После того, как мы взяли деревню, вдали все еще стояли большие русские пушки, готовые взорвать нас. Мы с приятелем стояли на углу сарая с соломенной крышей, когда это случилось. Мы, должно быть, смотрели прямо в дуло большого орудия, когда оно выстрелило. Вспышка! Тень менее чем на долю секунды и свист через крышу всего в двух футах над нами. Два фута! В то же время ощущение, или вы могли бы сказать голос, который я помню всю оставшуюся жизнь сказал: «Так же, как прицелился ты!» Ни больше ни меньше, какой урок. «Спасибо, Господь!» Как я могу забыть такой урок? Все дни моей жизни он звучит: «Поступайте с другими так, как хотите, чтобы они поступали с вами». По сей день, даже если я чувствую себя вправе действовать, я всегда спрашиваю себя: «Ты бы хотел, чтобы так поступили с тобой?»
Всю оставшуюся жизнь Людвиг вспоминал о том, что прицелился на два фута выше и снаряд, который намеревался убить его, пролетел на два фута над ним как свое личное чудо.
Почему он не выстрелил?
Позже в тот же день поступил приказ разделить нашу группу пополам, чтобы мы могли нанести ответную контратаку той же ночью. Если битва днем – плохой опыт, то битва ночью невероятна. Невозможно было сказать, какие дома остались нашими, видеть врага или даже знать, идем ли мы в правильном направлении. Среди всей стрельбы, криков и криков о помощи двое из нас вошли в темный дом. Там царила тишина, но интуитивно я почувствовал, что там кто-то прячется.
Пока мой приятель прикрывал дверь, я перешел во вторую комнату. Хотя я вошел как можно тише, я не мог не издать ни единого звука. В тот же момент прятавшийся там вражеский солдат также издал шум, который меня напугал. Я инстинктивно вскочил, как оказалось, прямо в него. Винтовки были бесполезны на таком близком расстоянии, поэтому я отпустил кулак, нанеся сильный апперкот, который попал ему в шею или голову. Этого было достаточно, чтобы вывести его из равновесия, что дало мне время броситься к входной двери. Я слышал, как он двигался в противоположном направлении к двери, через которую он, должно быть, вошел. У него было достаточно времени, чтобы сбежать, пока мы не бросили ручные гранаты.
Я никогда не узнаю, почему он не выстрелил, когда я впервые вошел в комнату. Он явно видел меня и мог убить. Но в очередной раз я спасся и выполнил своё обещание.
О жестокости, свидетелем которой Людвиг стал во время войны, он сказал: «Я молился Богу, чтобы я мог сохранить свою человечность. В то время как другие жаждали разрушения, я тайно оплакивал нашу потерянную невиновность».
Паническое бегство
Дни Людвига в России были сочтены. Он описывает, что произошло, когда русские предприняли массированную контратаку против расположившихся лагерем немцев:
Я очень хорошо помню ночь перед нападением русских, потому что я провел ее рядом с одним из моих друзей, который большую часть ночи рассматривал фотографию своей семьи. Он говорил мне снова и снова, что больше никогда их не увидит. Ничто из того, что я мог сделать или сказать, не утешило бы его. Это казалось невозможным, потому что мы были так близки к победе. Тем не менее, его слова были пророческими, потому что на следующее утро, 6 декабря, вскоре после того, как мы начали продвигаться к городу, мы услышали рев. В отличие от всего, что я когда-либо слышал раньше, такое ужасное чувство создавал не звук самолетов или орудий. Это был звук русских голосов, кричащих во все возрастающем исступлении. Вскоре немецкие солдаты перед нами побежали с криками: «Назад, назад!» Русские начали контратаку, и это было фатальным для моего несчастного друга.
Когда я побежал со своими товарищами, все мысли о победе покинули меня. Все в панике. Мчась через чистое поле, я наткнулся на немецкого офицера, который плакал, как младенец. Мы, немцы, не умели отступать, кажется, у нас никогда не было такого опыта. Я мог думать только о том, что не хотел умирать здесь, в России. Сзади я снова услышал нарастающий шум тысяч русских голосов. Сила их ярости наполнила мое тело адреналином, и я помчался вперед быстрее, чем когда-либо прежде.
Победа в Европе – новые испытания
Когда 8 мая 1945 года Германия капитулировала, среди военнопленных, в числе которых находился и Герберт, были смешанные чувства. Некоторые были в восторге от возможности вернуться домой. Другие боялись этого, зная, что их близкие были убиты в их отсутствии.
Я вернулся в свою деревню. Я не мог сдержать слезы, возможно ли это? Я вернусь домой. «Спасибо, Господь! Спасибо»… Наконец, я сворачиваю в переулок, и появляется небольшой белый деревянный забор. Когда я уходил, его там не было. Белые кресты. Я насчитал 42 креста, жертв войны в нашем селе. Теперь я вижу наше кухонное окно. Оно светится. О, мой Господь! Я вижу отца, мать и сестру, моя голова кружится. Я стучу в дверь, не могу выдержать напряжения. «Заходите», – зовет отец. Я не могу пошевелиться. Дверь распахивается, сестра смотрит наружу, ее рот широко раскрыт. Наконец тишина нарушается. «Это Герберт!!!» – кричит она, мы обнимаемся. Отец и мать обнимаются, нужны ли нам слова? Вот оно, счастье! К чему слова?»
Герберт был дома, его жизнь сохранена, обещание выполнено.
Постскриптум
Герберт Людвиг был солдатом-невидимкой только в том смысле, что он был одним из миллионов в большом конфликте. Убежденный в том, что его страна ошибалась, он выполнил свой долг как мог, сдерживая уникальное обещание, которое дали немногие другие. Он никогда не отнимал жизнь ни во время войны, ни в мирное время.
Оригинал этой статьи был написан Jerry Borrowman и был опубликован на сайте ldsliving.com под названием How a Latter-day Saint German Soldier Lived His Beliefs, Felt God’s Presence During WWII
[Русский] ©2021 LDS Living, A Division of Deseret Book Company | English ©2021 LDS Living, A Division of Deseret Book Company.
